Часть I. ПОДВИГИ ПРЕДУГОТОВИТЕЛЬНЫЕ
Часть II. ПОДВИГИ САМООЧИЩЕНИЯ
Подвиги против пороков сердца
Подвиги против пороков языка
Подвиги против пороков чрева, или похоти плотской
Подвиги против пороков похоти очес
Подвиги против пороков духовных
Часть III. ПОДВИГИ ОБНОВЛЕНИЯ ДУХА
Обновление сердца
Обновление ума
Обновление воли
Приложение: Что необходимо для спасения?
ВВЕДЕHИЕ
Лествица написана преподобным Иоанном Лествичником по просьбе преподобного Иоанна Раифского – изложить главные обязанности монашеского звания, дать руководство инокам, по которому бы они могли благоустроить свою жизнь, шествуя благонадежнейшим путем к высшему совершенству. В своей книге преподобный Иоанн Лествичник, действительно, изложил все полезное инокам, раскрыл все главнейшие подвиги, какие они должны пройти и совершить.Порядок, в каком представлен круг иноческих обязанностей в Лествице, имеет глубокое значение. В духовной жизни очень важно знать, с чего начать и как повести дело своего исправления и спасения. От незнания этого часто оказываются бесплодными многочисленные и тяжкие труды и подвиги. Преподобный Лествичник и по своему опыту, и по опыту других вполне сознавал это, и в своей книге не раз выражал мысль о великой важности для подвижников соблюдения правильной и строгой постепенности в совершении подвигов.
Поэтому, согласившись, по настоянию преподобного Иоанна Раифского, быть руководителем иноков, святой муж не довольствовался тем, чтобы дать им только сухой перечень обязанностей их звания, но желал указать и наилучший благонадежнейший порядок совершения подвигов, желал показать, в какое время лучше и полезнее преимущественное упражнение в той или другой добродетели, преимущественная усиленная борьба с тем или другим пороком. Для этого в своей книге он старался располагать и соединять подвиги, которые должен пройти инок, по связи их между собою не столько логической, сколько практической, основанной на накопленным им и другими синайскими подвижниками опыте духовной жизни.
Не станем доказывать, будто порядок жизни духовной, предначертанный преподобным Иоанном, безусловно точен, строг и неизменен. Но смело можем утверждать, что Лествица преподобного Иоанна представляет благонадежнейшее руководство к достижению высшего христианского совершенства. За достоинство ее, за верность, прямоту и безопасность показываемого ею пути нравственного преуспеяния ручаются опыты многочисленных подвижников синайских и собственный глубокий духовный опыт самого св.Иоанна. Такому ручательству смело можно довериться.
Не отвергаем того, что естественная предрасположенность человека, обстоятельства жизни, виды и намерения Промысла Божия, время и место подвига – все это может давать благочестивому стремлению подвижника различное направление и производить в подвигах различные перемены. Жизнь духовная в частностях может разнообразиться почти до бесконечности. Но, однако, у всех есть нечто общее в ходе духовной жизни точно так же, как и телесной.
Поэтому и Лествица св.Иоанна может и мирянину, ищущему своего спасения, оказать действенное и важное пособие. Эта мысль принадлежит не нам, а Святой Церкви. Не напрасно она в святые дни говения, когда христиане наиболее расположены заниматься делом своего спасения, предлагает в руководство всем без различия Лествицу. Внимательное изучение такого общеназидательного отеческого писания может быть в высшей степени поучительно для всякого мыслящего и благочестивого христианина.
Весь труд христианского подвижничества состоит в том, чтобы, как говорит апостол Павел, отложить нам прежний образ жизни ветхого человека, а обновиться духом ума вашего и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины(Еф.4,22-24). В этом заключается основа Лествицы преподобного Иоанна, основа и ее существенного содержания, и ее общего разделения. Все ее степени – это не что иное, как частные подвиги, посредством которых осуществляются указанные апостолом дела подвижничества или же совершается необходимое приготовление к наилучшему их выполнению.
Что касается распределения этих частных подвигов и степеней, то и здесь нельзя не заметить, что Лествица построена в соответствии с приведенными словами апостола. Действительно, за исключением нескольких приготовительных степеней, в Лествице ясно видны две главные части, из которых первая заключает в себе подвиги или степени очищения гнездящихся в ветхом человеке пороков и страстей, вторая – подвиги преуспеяния в духовной жизни, которыми восстанавливается в душе человека образ и подобие Божие.
Часть I
ПОДВИГИ ПРЕДУГОТОВИТЕЛЬНЫЕ
К разряду предуготовительных можно отнести семь начальных подвигов. Одни из них подготавливают ревнующего о благочестии, так сказать, со стороны внешней, предотвращая те препятствия его святому делу, которые могут произойти извне. Эти подвиги ставят его в такое отношение ко всему окружающему, которое бы благоприятствовало ему впоследствии. Другие приготавливают подвижника, так сказать, со стороны внутренней, уничтожая те затруднения, которые могли бы для него возникнуть в нем самом, и придавая такое направление его духовной жизни, которое бы постоянно содействовало его будущим трудам.
Степень I
Первой заботой желающего посвятить себя исключительно делу своего спасения преподобный Иоанн назначает отречение от мира и удаление от него. «Приступающие к иноческому подвигу, – говорит он, – от всего да отрекутся, все да презрят, все да отринут».
Мир, во зле лежащий, составляет первую и великую преграду для благочестия. Эта истина так известна и несомненна, что нет нужды ее раскрывать и доказывать. Ее выражал неоднократно Сам Спаситель, многократно высказывали апостолы, ее подтверждает ежедневный опыт всякого, кто желает жить праведно и благочестиво среди мирской суеты. Христианин должен отдать Богу все свое сердце, а мир требует его себе или, во всяком случае, занимает в нем некоторую часть. Христианин должен горняя мудрствовать, а мир заставляет его погружаться в помышления земные и суетные. Христианин должен заботиться единственно о спасении своей души, а мир вовлекает его в многообразные заботы о вещах преходящих. Поэтому, хотя подвиг удаления от мира не составляет самого существа христианского подвижничества, однако же, весьма справедливо указывается он в Лествице, как подвиг приготовительный, как средство, предотвращающее главнейшее препятствие к богоугодной жизни.
Без сомнения, нельзя требовать, чтобы все христиане оставили свои дома и шли в пустыни спасаться, это невозможно исполнить. Однако всякий, заботящийся о своей душе, и должен, и может избегать мира в той мере, в какой мир может вредить его спасению. Почему, например, не прекратить лишние связи с людьми, из которых не выносим и от которых не получаем ничего, кроме вреда? Почему человеку-семьянину не довольствоваться общением в своем семейном кругу и не ограничить отношений с миром только случаями действительной необходимости? Если и это не по силам, то почему, по крайней мере, по временам, например, в святые дни говения и праздников, не отрываться от мирской суеты, чтобы хотя бы несколько дней пожить для Бога и своей души?
Надо, однако, заметить, что тяжкий подвиг удаления от мира может быть трудом напрасным или даже вредным, если в основание его не положено доброе намерение, цель исключительно благочестивая. Удаление от мира, по мнению св.Иоанна, бывает делом богоугодным и действительно полезным для самого подвижника только тогда, когда оно предпринимается или ради будущего царствия, т.е. с целью беспрепятственнее и вернее совершить свое земное назначение – приготовление к блаженной вечности; или по множеству грехов, т.е. с целью вдали от мирской суеты и развлечений посвятить свою жизнь постоянному оплакиванию былых заблуждений; или по любви к Богу, т.е. с желанием безраздельно отдать свое сердце Господу, воспламенившись святым чувством любви к Богу, безраздельно отдать свое сердце Господу, Ему посвятить всего себя, для Него Единого и в Нем Едином жить всей своей душою. «Если же, – замечает преподобный учитель, – (оставившие мир) не имели ни единого из перечисленных намерений, то отчуждение мира было безрассудное».
Понимая оставление мира как монашеский обет, как решительный шаг к жизни, посвящаемой исключительно на служение Богу, на усовершенствование и спасение души, св.Иоанн дает вступающему на это трудное поприще многие советы, которые ему нужно знать заранее. Не можем не упомянуть здесь, по крайней мере, о важнейших из них:
- Когда есть призвание Божие к подвижнической жизни в иночестве, надо следовать этому зову. «Если,говорит он, – земной Царь зовет нас на воинские подвиги пред своим лицом, мы не отказываемся, но немедля являемся к нему, то тем более будем к себе внимательны, чтобы Царя царей, призывающего нас к ангельскому сему чину, по лености и нерадению преслушав, не оказаться нам безответными на Страшном судище». Множество грехов, делающих человека будто бы недостойным иноческого обета, не может быть справедливым поводом к уклонению от высшего звания. Напротив, по мысли Преподобного, там-то и нужны сильные врачебные пособия, где велика болезнь.
- Впрочем, не надо решаться вступать на иноческий подвиг легкомысленно. «Да видят все приступающие к сему жестокому, тесному, многотрудному подвигу, что они пришли ввергнуться в огонь. И так предварительно да искушает каждый себя, и так от хлеба жития иноческого с горьким зельем да ест, от чаши, слезами растворенной, да пьет, да не в суд себе воинствует».
- Особенно хорошо взять на себя благое иго Христово в юности, так как в молодости человек удобнее может изменить себя, нежели в последующие годы. Благо человеку, – говорит Пророк Божий, – когда он несет иго в юности своей (Плач 3,27). «Посвяти труды юности твоей Христу благоохотно, – говорит св.Лествичник, – и в старости возвеселишься о богатстве своей добродетели» [1].
- Во всяком случае, вступать на путь креста и самоотвержения надо по чисто благочестивым побуждениям [2], с радостью и бодрым духом [3].
- Решившись однажды и навсегда вступить на путь иноческой жизни, прежде всего надо избрать опытного руководителя.
Особенно необходимо стараться положить доброе начало, быть строгим к себе и внимательным к своим обязанностям с самых первых дней своего иночества. «От доблестного начала, – говорит Преподобный, – непременно проистечет нам польза даже самом изнеможении, если оно придет, ибо мужественная душа, когда и начнет ослабевать, то воспоминанием о прежней ревности возбуждается опять к мужеству».
Встречать и совершать будущие подвиги надо с духом веселым и бодрым, без ропота и рабского страха. «Cколь достохвальны, – говорит Преподобный, – с самого начала исполняющие заповеди Божии со всякою радостью, веселием и ревностью, столь достойны сожаления те, которые, долго пребывая в иноческом подвиге, с сетованием идут, если только идут, по пути добродетелей».
Степень II
Но отречением от мира и видимым оставлением его подвижник еще не окончательно порывает с миром. Удалившись в пустыню и убежав от людей, человек может следить мыслью и сердцем за мирскою жизнью и предаваться житейским суетным попечениям и, таким образом, в самое уединение вносить пагубное влияниемирской жизни. Поэтому вторым подвигом подвижника преподобный Иоанн назначает отложение житейских попечений.
Сущность подвига состоит в том, чтобы совершенно оторвать душу и мысль от того, от чего отрекается подвижник устами и удаляется наружно, исполнить во всей обширности заповедь апостола: не любите мира, ни того, что в мире (Ин.12,15). Нужно отсечь всякое пристрастие ко всему, чем утешаются сыны века сего, нужно подавить пристрастную привязанность ко всем, даже к родным, чтобы связь с ними и попечения о них не помешали главному делу подвижника. «Истинный инок, – говорит Преподобный, – совсем не возлюбит, и не помыслит, и не попечется ни о серебре, ни о стяжаниях, ни о родителях, ни о мирской славе, ни о друге, ни о братиях, и ни о чем земном, но все мирские вещи и всякое о них попечение отвергает, и притом и самую плоть свою ненавидит».
Такого всецелого отречения требует и воля Господа, и сущность богоподражательной святой жизни: если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником (Лк.14,26). И действительно, кто желает быть на пути к небу, тому необходимо отсечь все страстные земные привязанности: никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить военачальнику (2 Тим.2,4). Надо попрать все земное, чтобы мудрствовать горняя. Надо извергнуть весь мир из сердца, чтобы отдать его всецело безраздельной любви к бесконечному Богу. В противном случае наш ум скоро покроется мглою помыслов чувственных, суетных, нечистых. Из орла, которому бы надлежало парить в чистом воздухе, созерцать солнце истины духовной и Божественной, наш ум превратится в крота, роющегося в земле, в прахе и в тлении дел мирских, плотских, чуждых для духа. Скоро и сердце совсем закроется для святой любви к Богу, сделавшись вместилищем чувств и привязанностей таких же земных и нечистых, как и помыслы ума.
Без сомнения, в высшей мере этот подвиг обязываются совершать одни иноки, навсегда отрекшиеся от мира, чтобы жить для одного Бога. Но в некоторой степени этот подвиг и доступен, и требуется от каждого христианина, так как и его главною заботой должно быть спасение души. Все, что не питает духовной жизни и не способствует духовному росту, как тленное и скоропреходящее, не должно быть для христианина таким сокровищем, к которому было бы привязано его сердце.
По апостольской заповеди, все христиане должны жить так, чтобы были имеющие жен, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие, и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся (1 Кор.7,29-31). И живущий в мире может не увлекаться заботами житейскими; пусть он в обыкновенных своих делах и занятиях жизни отложит попечение излишнее, многозаботливое, суетное, происходящее от неумеренных желаний, от недостатка веры в Бога и упования на Его Провидение.
Болезненным этот подвиг представляется только издали. По свидетельству преподобного Иоанна, он вовсе не труден для иноков, если в них живы и тверды или любовь Божия, или желание будущего царствия, или живое раскаяние в своих грехах, т.е. живы те начала, которые подвигли их к отречению от мира. Поэтому лучшим средством для укрепления подвижника, почувствовавшего некоторую робость и бессилие перед трудностями настоящего подвига, является утверждение в себе помышлений, привлекших его к жизни подвижнической. Но как бы то ни было, главное для инока не расслабляться, так как он непременно должен выдержать подвиг. «Да внимаем себе, – говорит преподобный учитель, – чтобы, слывя идущими по тесному и скорбному пути, на самом деле не блуждали по пространной и многолюдной дороге».
Степень III
Освободившись от всех земных привязанностей, подвижник легко и свободно пойдет по избранному им пути. Теперь ему остается только избегать всякого случая снова сблизиться с миром, снова привязаться к тому, от чего с таким трудом отрешился. Поэтому к двум первым степеням отречения от мира в виде дополнения присоединяется третья – уклонение от мира.
Оно требует, в частности, удаления:
- От тех лиц, которые каким бы то ни было образом могут снова привязать неопытного подвижника к оставленному им миру, а именно: от людей, преданных миру, и, по возможности, даже от родственников.
Вред, который может произойти для новоначального инока от сообщения с людьми первого рода, понятен. Даже от невинных по своему предмету, поучительных бесед с ними, иноку пользы мало, но чаще в мире можно попасть на пустые споры между людьми поврежденного ума, чуждыми истины, которые думают, будто благочестие служит для прибытка. От таких людей апостол заповедует удаляться (1 Тим.6,5), так как худые сообщества развращают добрые нравы (1 Кор.15,33). Поэтому преподобный Лествичник вообще говорит: «Кто, по отвержении своем от мира, с мирскими людьми обращается или, по крайней мере, близ них находится, тот или падет в их же сеть, или... осуждать станет», т.е. во всяком случае повредит себе.
Не менее важно для подвижника избегать неосторожного отношения со своими родными. Частые с ними свидания, и сами по себе составляя уже немалое развлечение, постепенно могут снова привлечь его к миру и вовсе погасить огонь сердечного сокрушения. «Смотри, смотри, – говорит Преподобный иноку, – чтобы по причине пристрастия к любимым твоим сродникам все твое благополучие не явилось потопленным, и чтобы тебе из любви к ним и самому в этом потоке не погрязнуть».
«Поэтому преподобный Лествичник не советует иметь связи с указанными лицами ни под предлогом искания высших подвигов и наград в том случае, когда мы сохраняем себя, будучи окружены опасностями: «Кто советует нам не отлучаться от мирских лиц, представляя, что мы великое за то вознаграждение получим, если, смотря на женщину, от нее воздержимся, того не должно слушать, и надо поступать наоборот»; ни под предлогом содействия спасению других своим примером или словом. Преподобный Иоанн не отвергает того, что иногда, действительно, подобным образом приносят пользу отшельники, в новоначальных же подобные желания чаще всего порождаются их суетными помыслами. Даже если такое желание и искренно, и желающий может доставить другим некоторую пользу, ему необходимо помнить, что о спасении других не все мы отдаем отчет, ибо говорит апостол: итак, каждый из нас – за себя даст отчет Богу (Рим.14,12). И еще: как же ты, уча другого, не учишь себя самого? (Рим.2,21). Как бы так говорит: «Заботиться ли о других, не знаю, а о себе самих все мы стараться должны».
- От всех мест и предметов, которые, каким бы то ни было образом, могут пробудить в душе подавляемую любовь к миру и мирской жизни. Подобные места часто прикрываются личиною безвредности и таким путем завлекают в себя людей даже весьма благонамеренных. Чтобы подвижник не впал в такой обман, Лествичник дает ему следующее правило: «Надо входить в такие места, где нет ни малейшего утешения, тщеславия, гордости. Впрочем, – замечает Преподобный, – мы отходим в пустыню не по ненависти к своим домашним или к местам, нами обитаемым, но желая избежать происходящего от них нам вреда».
Этот подвиг, хотя он и кажется относящимся исключительно к одним инокам, могут в своей мере исполнять и христиане, живущие в мире. Награду за этот подвиг они получат, если откажутся от посещения тех мест, в которых витает грех и растление души или, по крайней мере, будут стараться предохранять себя от их пагубного влияния, если будут устраняться от бесчинных обществ людей, не имеющих страха Божия, отвращать слух от их непристойных речей. Награду за этот подвиг они будут иметь, если свои чувства к родным станут держать всегда в таких пределах, чтобы привязанность к ним не подавляла святой любви к Богу, чтобы заботы об их благосостоянии не отнимали возможности заняться своим душевным спасением.
Выведя таким образом подвижника далеко за пределы суетного мира и поставив его на путь спасения, святой руководитель дает приличный и благотворный совет: «Взойдя на эту ступень, не озирайся ни направо, ни налево, не развлекайся ничем посторонним, имей постоянно в уме своем ту высокую цель, к которой ты стремишься, и не отступай ни на шаг от избранного тобою пути; тем более, опасайся хотя бы намного подумать об оставленном тобою мире, сделать хотя малый уклон назад; сохрани тебя от этого, Боже! Так как никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для царствия Божия» (Лк.9,62).
Степень IV
Отрешившись от всего внешнего и не отвлекаясь ни на что постороннее, имея в виду свое спасение, подвижник должен заметить, что важнейшие препятствия на пути к начатому им святому делу находятся внутри него самого. Следовательно, еще не вступая в самое это дело, предварительно он должен стараться преодолеть и эти внутренние препятствия, настроить себя так, как требует предстоящая подвижническая жизнь. И, главное, подвижник должен отвергнуться себя самого, своего я, сокрушить в себе свой гордый и своенравный характер – эту закваску всякого зла для всей жизни человека. Не сделать этого – значит обречь свои подвиги на несомненную и совершенную бесплодность, как и, напротив, если прежде заградить источник нравственной нечистоты, то можно с надеждою на успех очищать истекший из него ил. Сам Спаситель предварительным делом подвижничества назначает самоотвержение: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возми крест свой и следуй за Мною (Мк.8,34). Сообразно с этим преподобный Иоанн, проведя подвижника чрез предуготовительные степени внешние, прежде всего, требует от него отречения от своей воли и от своего рассуждения, требует «блаженного и приснопамятного послушания». Так как этот подвиг основной, от которого зависит благой исход всей жизни подвижнической, то он описывает его с большою подробностью.
Послушание, в общем смысле, есть подчинение своей воли воле другого. Но в этом еще нет ничего особенного. Сила христианского, иноческого послушания состоит в том, что оно есть свободное отречение от своей воли вследствие смиренного недоверия к ней, как воле злой и развращенной, в том, что оно есть свободная покорность воле другого человека, как воле Самого Христа, как воле Божией. Достоинство же этого подвига определяется степенью самоотречения и покорности руководителю. В истинном иноке то и другое должно быть в самой высшей мере. «Послушание, – говорит Преподобный, – есть отвержение своей души, есть гроб воли, отложение своего рассуждения, есть недоверие к самому себе во всех добродетелях до конца жизни; есть нелицемерное, всецелое предание всего себя и даже своего спасения другому. В таком, и только в таком виде послушание истинно благополезно для подвижника». «Истинные послушники, – также говорит он, – избрали самый краткий и непродолжительный путь; они море житейское переплывают, будучи поддерживаемы поверх воды руками другого».
Впрочем, благоразумный подвижник, решившийся доверить свое спасение другому, со всякою осторожностью и осмотрительностью должен избирать себе руководителя, чтобы, надеясь в нем иметь руководителя ко спасению, не получить руководителя к погибели. Преподобный Лествичник дает на этот случай следующее правило: «Избирай себе руководителей по качеству своих страстей. Когда чувствуешь в себе великое стремление и поползновенность к плотской похоти, ищи учителя постника, а не чудотворца, и не такого, который готов всякого принять и трапезою угостить; когда видишь себя высоковыйным или гордым, то избери наставника свирепого и неснисходительного, а не кроткого и человеколюбивого» и т.д. Избрав таким образом наставника, надо иметь к нему полную доверенность; бояться осуждать его; открывать ему все грехи, раскрывать пред ним всю свою душу, чтобы руководитель знал, как поступать с своим послушником; оказывать ему беспрекословное послушание во всем.
Нужен ли и возможен ли этот подвиг послушания для мирянина? Как по роду звания необходимы особые учителя, так по роду подвигов нужны особые руководители для всякого человека без различия. Поэтому и для всякого мирянина было бы очень полезно, если бы он решился избрать себе особенного наставника, сведущего и опытного в духовной жизни, слово которого было бы сильно его доброю жизнию, охранено от заблуждений смирением. Найти и иметь такого опытного руководителя при искреннем желании вовсе не так трудно, как это представляется с первого раза. Есть у мирян пастыри Церкви, отцы духовные, родители, начальники, благодетели, люди опытные, благоразумные и просвещенные. Послушание, оказываемое мирянами подобным лицам ради Господа и как Самому Господу, будет иметь такую же цену в глазах Его, как и послушание иноческое.
Степень V
Заградив источник зла в своем сердце, смирив свою – волю, подвижник мог бы, по-видимому, начать очищение себя от всех нечистот греховной жизни. Но прежде ему нужно еще стяжать дух покаянный и сокрушенный, предварительно нужно ясно сознать всю опасность своего нравственного состояния. Ему нужно внимательно и подробно рассмотреть и взвесить все свои недостатки и слабости, чтобы знать, против чего и в какой мере надо бороться, когда приступит к самому делу освобождения себя от прежней греховной жизни. Вслед за послушанием подвижнику нужно стяжать живое и деятельное покаяние. Послушание способствует этому: оно уничтожает самообольщение, рассеянность и леность, помогает подвижнику обратить испытующий взор на самого себя и разоблачает перед ним всю его душу, так что подвижник беспрепятственно видит всю свою греховную нечистоту.
Говоря здесь о покаянии, преподобный Иоанн разумеет не только периодическое очищение своей совести исповедию перед отцом духовным, но, в первую очередь, постоянное сокрушение сердца о содеянных беззакониях, непрестанное взывание к милосердию Божию, труды и томление плоти долговременные, как наказание за прежние неправды. «Покаяние есть осуждение самого себя; кающийся есть непостыдный осужденник, и покаяние, – говорит он, – между прочим, есть постоянное отвержение телесной нежности. Кающийся есть истязатель самого себя».
Желая изобразить, как надо совершать это святое дело покаяния и как возбудить себя к нему, преподобный Иоанн почел за лучшее представить и описать, как каялись подвижники, искренно проникнутые сознанием своей духовной нищеты. Эти блаженные труженики занимали место мрачное и темное, не представляющее никаких утешений, которое потому и называлось Темницею. От полноты сердечного сокрушения они проводили целые ночи без сна, стоя на одном месте и взирая на небо, испускали стенания и вопли и проливали целые потоки слез, носили вретище, посыпали главу свою пеплом. Далеко от них изгнано было все непристойное, смех, празднословие и т.п. Каждый в молчании ума и души, в глубоком уединении размышлял о своих грехах и оплакивал их, ничем посторонним не занимаясь и не развлекаясь. Что касается их внутреннего расположения, то все они глубоко чувствовали свое уничижение, вполне сознавали себя недостойными милости Божией, но вместе с тем никто из них не отчаивался получить прощение, веруя в беспредельное милосердие Божие к бедным, чистосердечно раскаивающимся грешникам. Подвижники благословляли Бога во всяком случае, отверзал ли им Господь двери Своего милосердия или не отверзал. «И если отверз Он нам двери неба, то превосходно и хорошо, если и не отверз, благословен Господь Бог, заключивший нам эти двери по недостоинству нашему», – говорили святые труженики, и, хотя бы целые десятки лет не являл им Господь Своей милости, они не переставали служить Ему до конца жизни. «Может быть, после многого нашего бесстыдного настаивания, Он нам и отверзет двери, по Своему обещанию: стучите, и отворят вам» (Лк.11,9),рассуждали они, желая возбудить в себе терпение в трудах и болезнях покаяния.
В дополнение к своим повествованиям, так подробно объясняющим истинное духовное покаяние, повествователь от себя еще особенно напоминает подвижникам о необходимости более всего беречься в подвиге покаяния, с одной стороны, отчаяния в милосердии Божием, а с другой, излишней надежды на это милосердие. И то, и другое равно приготовляют человеку неизбежную погибель.
Надо ли доказывать, что и каждый христианин не должен быть чужд во всякое время духа покаяния, так как нет времени, в которое бы кто-нибудь мог сказать о себе: я чист от греха? (Прит.20,9) Надо ли доказывать, что и всякий христианин, желающий быть причастником звания небесного, не должен быть чужд этой степени? Покайтеся, – говорит Господь ко всем (Мк.1,15). Покайтесь, – взывают также ко всем святые апостолы. Церковь назначает время для открытого, общего покаяния и исповеди, но этим она не освобождает от обязанности во всякое время сокрушаться о грехах перед Богом, непрестанно внутренне исповедовать Ему содеянные беззакония и творить плоды, достойные покаяния. Без непрерывного покаяния нашего духа даже невозможно богоугодное и благоплодное исповедание грехов. Сердечное умиление и сокрушение делают истинным наше исповедание грехов. Но снискать это расположение вдруг – невозможно.
Степень VI
Вслед за покаянием Преподобный назначает и еще приготовительный подвиг к великому делу самоочищения от греховных деяний и прелестных похотей жизни плотской – памятование смерти. И весьма справедливо. Оно, выводя мысль человека из пределов мира в жизнь загробную и заставляя оттуда смотреть на земное наше бытие, во всей наготе открывает все ничтожество, всю суету земной жизни, душевной, не освященной высшими стремлениями духа. Поставляя человека, так сказать, лицом к лицу перед судом Божиим, который ожидает всех, оно открывает всю меру тяжести преступлений, всю обширность гибельного действия на нас наших страстей, злых привычек, противных христианскому духу мыслей, чувств и желаний. Все это располагает человека искоренять в себе нравственные плевелы и непрестанно заботиться о благочестии.
«Памятование смерти, – говорит далее преподобный Иоанн, – есть ежедневная смерть и воспоминание об исходе жития своего». То есть, эта степень требует не только временного, делаемого изредка и то как-нибудь случайно, припоминания смерти, но постоянного, ежечасного, ежеминутного; требует не только холодного и отвлеченного представления смерти без всякого сердечного чувства, но настолько живого, чтобы подвижник видел себя как бы уже умершим и стоящим пред нелицеприятным Судиею. Такое настроение души, по мнению Лествичника, в высшей степени благотворно, потому что при нем человек нелегко впадает в грехи. Эта мысль ясно выражена и в Священном Писании: Помни о конце твоем, и вовек не согрешишь (Сир.7,39).
Будучи уверен и уверяя других в великом значении для нас памятования последней минуты, св.Иоанн тем заботливее старается предостеречь от всего, что могло бы сделать это памятование бесплодным. Так, «бояться смерти, – говорит он, – извинительно, потому что естественно, но трепетать и ужасаться не должно. Трепет есть знак нераскаяния в грехах. Искусен человек, который ежедневно ожидает смерти своей; свят, который ежечасно ее желает. Но не всякое желание смерти похвально. Есть такие люди, которые смиренно ее желают потому, что по привычке своей как бы насильно бывают влекомы ко грехам. Есть такие, которые, не желая покаяться, призывают ее из отчаяния. А есть и такие, которые из гордости, почитая себя бесстрастными, смерти не трепещут. Но бывают, наконец, и такие (если только в нынешнее время найдутся), которые, по действию Св.Духа, желают исшествия своего отсюда, подобно святому апостолу, говорившему о себе: имею желание разрешиться и быть со Христом» (Фил.1,23).
Памятование о смерти часто кажется людям занятием слишком мрачным, тяжелым, отравляющим наслаждение жизнью, и потому многие всячески стараются удалить его от себя. А ведь именно таким, окруженным разнообразными удовольствиями жизни, особенно и нужно непрестанно иметь пред очами час смертный, чтобы они, живя среди повседневной суеты, отвлекающей их мысли от неба, от Бога, от вечности, могли оценить истинное достоинство и значение всех этих преходящих, мелочных, нередко пагубных забот, занятий и удовольствий жизни душевной. «Истинный признак, – говорит преподобный Иоанн, – воспоминающих о смерти с сердечным сокрушением состоит в том, чтобы ко всякой вещи мира сего иметь добровольное беспристрастие».
Степень VII
Как памятование о смерти имеет живую, непосредственную связь с покаянием, так плач радостный – с ними обоими вместе. Он есть плод того и другого и признак высшей меры преуспеяния в них. Потому плач составляет для подвижника также средство очищения себя от нечистот греховной жизни и справедливо поставлен на седьмой степени духовной Лествицы. «Плач, – по словам св.Лествичника, – есть сетование души, воспламененной любовию Божией, и длительно пребывающей в нем. Это сетование предшествует блаженному ее спокойствию, предохраняя, очищая и омывая ее от нечистоты пороков». Действительно, плачущему не придет никогда на ум роскошь, или слава, или гнев, или вспыльчивость.
Впрочем, это не есть какое-нибудь мрачное, безотрадное стенание, душевная безысходная мука. Напротив, кто облекся в это блаженное и благодатное рыдание, как в брачную ризу, тот ощущает внутри себя истинное духовное веселие. Это странно и непонятно, однако, действительно так. Изумлялся этому явлению и Преподобный наш учитель. «Когда я рассуждаю о свойствах умиления, то весьма удивляюсь, каким же образом внутреннее веселие и радость могли бы заключаться в плаче и печали, как мед в пчелином улье. Что же из этого примечать должно? То, что такое умиление есть истинное Божие дарование. Не бывает тогда в душе такой радости, которая со скукою смешана, потому что Бог сокрушенных сердцем невидимо утешает».
Плач есть плод покаяния и памятования смерти, потому и лучшее средство к возбуждению благодатных слез есть глубоко внимательное рассматривание своих грехов и особенно усиленное представление наказаний, которые понесем за них после смерти. «Беспрерывно воображай и рассуждай в себе об оной мрачной, огненной бездне, о неумолимом Судии, о суровых мучителях, о непроходной пропасти подземного пламени, о тартарских страшных местах, о бедственных сходах в темные бездны и о подобных сему вещах». Это средство главное.
Однако, не нужно пренебрегать и другими, менее важными пособиями, которые могут также привести к желанной цели, расположить душу к умилению, а очи к слезам. «К излиянию слез да возбуждает тебя, – говорит Преподобный, – и самая твоя одежда; ибо все плачущие по мертвым обыкновенно надевают черное платье. Если слез у тебя нет, то по этому самому плачь, а если есть, то рыдай еще более, потому что ты грехами своими довел себя до печали». Впрочем, не надо забывать, что истинный плач есть дар Божий. «Не тогда плачущий достигает совершенного плача, когда он сам только пожелает, но когда Бог этого восхочет». Поэтому более всего нужно просить Его, чтобы Сам Он дал нам дух сердечного сокрушения.
«Достигнув же плача, – говорит преподобный учитель, – всею силою старайся удержать его, потому что прежде, нежели ты к нему привыкнешь, он весьма легко исчезает [4]. Плач исчезает от житейских хлопот, телесных попечений, роскоши, и, преимущественно, от многословия, пустословия и смеха – он тает, как воск от огня. Кто попеременно то плачет, то предается безрассудной веселости, тот подобен человеку, который для того, чтобы прогнать сластолюбивого пса, в одной руке держит камень, а в другой хлеб; по видимости он его отгоняет, но самым делом к себе призывает».
«Какие бы высокие должности в жизни мы ни занимали, но если сердечного стенания не стяжем, то все эти роды жизни нашей неправедны и непотребны». Вот как рассуждает преподобный Лествичник о радостотворном плаче в отношении к мирским людям! Мирские лица, т.е. большая их часть, с этим не согласятся. «Что за необходимость отравлять все радости, все удовольствия жизни воздыханиями, слезами и сердечным сетованием? Неужели Бог дал нам эту жизнь, чтобы мы только плакали и терзались душою, чтобы она была для нас безотрадным мучением? Слезы и сетования, может быть, и нужны, и полезны для тех, кто исключительно посвятил себя делам высокого подвижничества, но не для нас», – скажут они. Действительно, скажем словами нашего учителя: «Бог не требует и не хочет того, чтобы человек сердце свое стенанием изнурял и плакал, но хочет, чтобы, воспламеняясь любовью к Нему, душевно смеялся и веселился».
Но наши грехи, свободным от которых, конечно, не назовет себя ни один мирянин, требуют слез, как воды очистительной. «Нужно, поистине нужно, чтобы осквернившиеся после бани пакибытия, т.е. крещения, сняли эту нечистоту с рук своих сердечным огнем усердия, никогда не угасаемым. Отними грех, тогда и слезы в телесных очах иссякнут, так как, когда нет раны, нет нужды и в пластыре. Не плакал Адам прежде преступления, равно как и по воскресении, когда грехи человеческие кончатся, слезам места не будет, так как отбежит тогда болезнь, печаль и воздыхание». (См. Откр.21,4.) Поэтому выходит, что Бог создал нас для радости и наслаждения, но со дня Адамова преступления совершенное исполнение этого нашего назначения перенесено на жизнь будущую, а настоящая стала, по преимуществу, временем оплакивания грехов. В этом-то смысле Преподобный и восклицает: «Не на брак мы сюда, возлюбленные, не на брак приглашены, но поистине на оплакивание грехов наших Господь нас призвал». «Не будем мы, братие, не будем обвинены при исходе души нашей из тела за то, что мы не чудодействовали, или не богословствовали, либо в глубоких размышлениях не упражнялись, но за то дадим ответ Богу, что никогда грехов своих не оплакивали».
Впрочем, самый этот плач и это сетование вовсе не делают жизнь столько безотрадною и мучительною, как это кажется тем, которые не испытали их. Напротив, плач о грехах есть плач радостотворный, он приносит с собою самые чистые, самые возвышенные небесные утешения, перед которыми все земные радости совершенно исчезают. Можно сказать без преувеличения, что если еще возможны на земле истинные радости, то они стяжаются плачем о грехах. «Но порядок и условия жизни общественной, которыми живущему в мире пренебрегать не следует, мешают вполне предаться требованию этой степени», – скажут миряне. Какие бы ни были этот порядок и эти условия, «тому, кто приобрел душевные слезы, никакое место плакать не возбраняет». Достигший плача повсюду может носить с собою в своем сердце самое глубокое сокрушение о своих грехах, самую живую печаль по Боге. При таком настроении души он нигде не устыдится выразить свои чувства наружным образом, а если даже и не уронит ни одной слезы, ничего от этого не потеряет. А кто плачет только наружно, не имея в сердце живой боли, тот всегда будет применяться к местам и мирским обычаям.
Примечания
- «Да труждаемся в молодости своей ревностно, да течем трезвенно, ибо неизвестен год смерти. Никто, будучи юн, да не внемлет подобным внушениям: не изнуряй своей плоти, чтобы не впасть тебе в недуги и немощи, – ибо едва ли кто, особенно же в эти годы, умертвит свою плоть, хотя бы и лишился многих и сладких снедей». [возврат]
- «Впрочем, преподобный Иоанн замечает, что какая бы цель этого благочестивого подвига ни предлагалась, благой наш Подвигоположник приемлет его. Не должно гнушаться и порицать и тех, которые по некоторым несчастным обстоятельствам были вынуждены отречься от мира. «Ибо видел я, – говорит он, – семя нечаянно на землю упавшее, и плод обильный и благоцветный принесшее. Многим нечаянно случившееся послужило к большей пользе, нежели если бы они делали то с намерением, и по произволу.»
- Да течем с радостию к благому подвигу, не смущаясь и не устрашаясь врагов своих, взирающих на лицо наше, хотя они и невидимы сами.
- «Всеми силами старайся сохранить эту святую и радостотворную печаль, происходящую от блаженного умиления, и до тех пор в нее не переставай погружаться, пока она тебя не сделает победителем над всеми мирскими искушениями и представит чистым Христу!»
Часть II
ПОДВИГИ САМООЧИЩЕНИЯ
ОТ НЕЧИСТОТЫ ГРЕХОВНОЙ ЖИЗНИ,
ИЛИ ПОДВИГИ СОВЛЕЧЕНИЯ ВЕТХОГО ЧЕЛОВЕКА
Прошедши степени предварительные, подвижник должен вступить в самый подвиг совлечения ветхого человека. Дело, предстоящее иноку, требует, чтобы он распял плоть со страстями и похотями, умертвил земные члены (Гал.5,24; Кол.3,5), очистил себя от всякой скверны плоти и духа (2 Кор. 7, 1), искоренил в себе все ветхое, греховное. Преподобный наш учитель руководит в этом деле подвижника таким образом:
В первую очередь указывает ему на необходимость очищения себя от скверны плоти, т.е. от всех тех пороков и страстей, которые имеют основание свое имеют в испорченности нашей телесной природы и из нее происходят, а потом уже советует заняться искоренением пороков душевных. Этому правилу можно найти основание в том, что борьба с плотию, требуя в основном средств внешних, доступнее и удобнее для новоначальных, чем борьба чисто духовная.
Преподобный Иоанн обращает внимание преимущественно на те стороны нашей испорченной чувственной природы, от которых происходят пороки в наибольшем числе и наибольшей важности. В этом отношении на первом месте он полагает наше испорченное сердце, как источник зла, затем указывает на язык (См. Иак.3,2.5.6), далее – на чрево, которое может до того возобладать над человеком, что делается его богом, по выражению апостола.
От дурного сердца, от необузданных языка и чрева может происходить множество пороков. Степенями духовной Лествицы Преподобный назначает освобождение только от главнейших из них, коренных, которые служат как бы началами порочной жизни и производят из себя полчища других пороков. С уничтожением главнейших пороков сами собою уничтожаются и эти последние.
Что же касается порядка борьбы с пороками, то преподобный муж имеет в виду генетическую связь пороков и прежде всего говорит о пороке, который как бы производит из себя другие, потом о другом, который ближайшим образом рождается от первого, так чтобы предыдущий подвиг мог служить пособием последующему.
Сообразно с этим Преподобный первым подвигом против пороков дурного сердца назначает истребление в нем гнева, как важнейшего между ними и первоначального. Склонность к гневу составляет истинное несчастье для всякого человека, а тем более для инока. Гнев омрачает свет здравого разума (См. Пс.4,5), лишает чистой и богоугодной молитвы (См. Мф.5,24; 1 Тим.2,8), препятствует самоисправлению [1]. Гнев отталкивает спасительное действие на нас благодати Святого Духа. Если Св.Дух несет с Собой мир душевный, а гневвозмущение сердца, то, следовательно, ничто настолько не преграждает в нас пути Ему, как ярость. Не ограничиваясь этим вредом для человека, гнев еще влечет за собою в его душу множество других пороков: памятозлобие, ненависть, вражду, клевету и многие другие с их несчетными исчадиями. Поэтому Слово Божие со всею строгостию предписывает каждому христианину воздерживаться от гнева не только обнаруживаемого, но и скрываемого в мысли (См.Еф.4,26.27.31; Мф.5,22).
Преподобный под непозволительным гневом разумеет всякое сердечное раздражение, не только исступленную ярость, но и легкую досаду, раздражение, производимое в нас всякою неприятностию, малою или великою, незначительною шуткою или кровным оскорблением. И желающему достигнуть этой степени мало уменья переносить только неважные обиды, или и важные, но с некоторою горечью и болезнью сердца; ему надо приобрести навык среди огорчений всякого рода сохранять полное спокойствие и невозмутимое расположение души, даже радоваться, по заповеди Спасителя: блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах (Мф.5,11-12).
В борьбе с этим душевным недугом, гневливостью и раздражительностью, могут быть, по мнению Преподобного, употребляемы с пользою перечисленные далее средства.
- Музыка и пение. Гармоничное сочетание звуков, особенно в духовных песнопениях, имеют несомненное, познанное на опыте свойство укрощать душевные волнения, успокаивать и умягчать сердце.
- Общество. Иногда случается, что уединение способствует усилению гнева. Оставшись наедине сам с собою и находясь под влиянием страсти, человек начинает вдумываться в обстоятельства неприятного случая, воображает их в преувеличенных чертах. Желчь все более и более разливается и, наконец, несчастным совершенно одолевает ярость, он делается бешеным, едва не сумасшедшим. Он начинает бранить своего врага, грозить ему, сопровождая все это самыми резкими жестами. Для таких-то людей может быть очень спасительно общество. Беседа с посторонними лицами отвлекает внимание разгневанного от лица, разгневавшего его, останавливает игру его воображения, успокаивает волнение крови, восстанавливает в душе владычество здравого и спокойного рассуждения.
- Строгое подчинение старцу, пример и наставление благоразумного собрата. Замечания и увещания лица высшего, достопочтенного, пример кротости его в самых огорчительных обстоятельствах, задушевные советы друга, собрата не могут быть врачевством против раздражительности разве только для тех, кто не имеет в себе ничего доброго.
Впрочем, «возмущение гнева, – замечает Преподобный, – имеет многие и различные причины. Потому нельзя назначить одно определенное врачевство для излечения его. И я даю такой совет, чтобы каждый из недугующих, применяясь к своей болезни, со всяким тщанием пристойное изыскивал лекарство. Первое же врачевство да будет то, чтобы узнать причину своей немощи, чтобы, по уяснении ее, Божиим содействием и советами духовных врачей, и приложить к ней целебный пластырь».
Степень IX
Первое и злейшее исчадие гнева есть памятозлобие. Несмотря, однако ж, на тесную связь между ними, даже после значительного ослабления первого последнее упорно остается в душе человека. Случается даже, что, по мере уменьшения раздражительности, человек становится еще более зол в душе, скрытен и памятозлобив, так что для изгнания из души этого порока нужны особенные и притом напряженные усилия.
Памятозлобием Преподобный называет всякое скрываемое до времени неприязненное чувство к брату, не угодившему нам, начиная от едва заметного неудовольствия до упорной вражды, желающей и ищущей ему всякого зла. Поэтому подвиг этой степени требует не только того, чтобы человек не злобствовал и не враждовал на обидчика, не имел против него никакого неудовольствия, но имел своего оскорбителя как друга, как брата, любил его, как самого себя. Вот как рассуждает об этом преподобный наш учитель: «Полным торжеством над памятозлобием надо почитать не то, что мы начинаем молиться за опечаливших нас, или подарками умилостивлять их, или столом угощать, но то, если мы, видя их впадшими в какое-нибудь внешнее или душевное злополучие, будем соболезновать и плакать о них, как о себе самих».
Три средства против памятозлобия, как наиболее действительные, указывает св.Иоанн:
- Молитву Господню, часто и со вниманием повторяемые слова которой: Остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим, – могут, наконец, устыдить злобствующего на своего брата и изменить расположение к нему.
- Извинение перед врагом. Благотворное действие этого поступка наш учитель объясняет так: «Когда ты, много борясь с этой страстию (памятозлобием), колкого ее терния сокрушить не можешь, то, по крайней мере, устно извинись перед врагом своим, да, признавшись перед ним в долговременном своем притворстве, и будучи палим совестию своею, словно огнем, возлюбишь его совершенно».
- Воспоминание страстей Христовых, которое может умягчить и умилить сердце наше примером злостраданий Спасителя.
«Достигший девятой степени, – говорит об этой степени преподобный Иоанн,дерзновенно да просит у Христа Спасителя разрешения грехопадений своих». Ибо Он ясно сказал: прощайте, и прощены будете (Лк. 6,37).
Против духа клеветы и осуждения своего ближнего с успехом можно употреблять такие средства:
- Во-первых, не слушать того, кто клевещет на собрата.
- Во-вторых, больше, чаще и внимательнее рассматривать свои недостатки. Если бы кто сквозь завесу самолюбия пристально посмотрел на свои злодеяния, то никогда бы в жизни своей не имел попечения о делах другого, помышляя, что на оплакивание своих грехов не достает ему времени.
- В-третьих, при виде согрешающего приписывать грех не ему, но подстрекающему на то диаволу.
ПОДВИГИ ПРОТИВ ПОРОКОВ ЧРЕВА, ИЛИ ПОХОТИ ПЛОТСКОЙ
- Благоразумный выбор рода и постепенное ограничение количества вкушаемой пищи. Преподобный Лествичник решительно не одобряет тех, которые, долгое время вкушая приятную и разнообразную пищу, хотят вдруг сделаться великими постниками и питаться одним хлебом и водою. «Это, – говорит он, – то же самое, как если бы кто-нибудь сказал, чтобы ребенок одним шагом взошел на самый верх лестницы». Он советует соблюдать осторожную постепенность, сначала отлучить от стола ту снедь, которая наиболее утучняет плоть, затем – ту, которая наиболее ее возжигает, и наконец, вкусное и сладкое. Что касается количества пищи, то он вовсе не возбраняет принимать ее в мере, достаточной для удовлетворения голода, точно так же, согласно писанным им правилам о качестве ее, он не отвергает употребления пищи удобоваримой. Правила строгого воздержания и поста даются не для того, чтобы терзать и мучить человека, но чтобы укротить восстания и разжигания плоти, чтобы содействовать ангелоподобной чистоте жизни человека [2].
- Труды телесные. Бездействие телесное, если не может располагать к принятию пищи в особо большой мере, делает зато вредной пищу, даже в малом количестве употребляемую, оно не позволяет ей перевариваться надлежащим образом. Непереварившаяся пища дает дурные соки, делает человека грузным и расслабляет его. Труд же телесный оказывает противоположные действия.
- Наконец, общее для прогнания всех пороков нравственное средство – воспоминание и сетование о содеянных грехах и памятование смерти с представлением всего того, что за нею последует для человека.
Степень XV
Ближайшим и самым несчастным последствием необуздания чрева бывает рабство блудному греху. Зато первый благоуханный плод воздержания и поста есть уничтожение или, по крайней мере, ослабление действий блудного духа и стяжание блаженной и достолюбезной чистоты. Поэтому подвижнику всего естественнее и благонадежнее вступить на этот подвиг после того, как, перестав быть рабом своего чрева, он станет его полным господином. Чистота плоти и духа составляет главнейший обет иноков и труд всей их жизни. В чистоте их честь и слава и, наконец, венец победный.
Грехи против целомудрия – одни из самых преступных и непростительных грехов. Один Святой Отец преступнее их считал только убийство и отречение от Христа и ссылался в этом случае на соборные определения против них. Грех нецеломудрия – грех самый мерзкий и погибельный. Он сквернит все тело человека: блудник грешит против собственного тела (1 Кор.6,16). Тело христианина должно быть чистым сосудом Духа Святого. Христианин должен быть един дух с Господом, а впадая в блуд, он становится един с блудодейцею и, таким образом, далеко отгоняет от себя Божественную благодать, далеко ниспадает от спасительного единения с Господом. Потому и апостол завещает умертвить земные члены ваши: блуд, нечистоту (Кол.5,3).
Насколько низка и богопротивна похоть плотская, настолько же высока и боголюбезна противоположная добродетель – чистота, целомудрие. Поскольку Бог бестелесен и нетленен, постольку увеселяется Он чистотою и непорочностию нашего тела, так как ею мы уподобляемся Ангелам и даже Самому Богу. Потому некоторые Отцы чистоту называли даже совершенною святостию. Спаситель обещает этой добродетели награду наиболее близкого лицезрения Божия: блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф.5,8). Подвиг этой степени состоит не только в том, чтобы соблюдать свое тело в чистоте, но и в том, чтобы уберечь свое сердце от обольщения скверными пожеланиями и вожделениями, свою мысль – от нечистых помыслов и воображений, свою волю – от малейшей преклонности на сторону плотской похоти, сохранить всю свою душу непорочною и святою. Спаситель ясно сказал: всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем(Мф.5,28).
В любой брани, но особенно в борьбе с духом блудным, человек не может достигнуть победы одними своими собственными силами; и если где нужно всего ожидать и просить всесильной Божией помощи, то именно в настоящем случае. Дух этот глубоко пустил свои корни в наше естество, так что подвижнику нужно бороться с своею собственною природою. Этот нечистый дух, всегда присущий человеку, неотвязно мучит его, поводы и соблазны к преступным помыслам ожидают подвижника едва ли не на каждом шагу. Встреча с некоторыми лицами, вид иных предметов, звуки голоса, неосторожное прикосновение – все подчас может вливать в душу смертоносный яд нечистых помыслов и желаний и потом осквернить тело. Понятно, что против такого врага без особой помощи Божией ничего нельзя сделать. Не надо, однако же, пренебрегать и теми собственно человеческими средствами, которые внушают нам благоразумие и опыт подвижников, каковы: сердечное сокрушение, пост, труд, смирение, послушание, память смертная и молитва.
ПОДВИГИ ПРОТИВ ПОРОКОВ ПОХОТИ ОЧЕС
ПОДВИГИ ПРОТИВ ПОРОКОВ ДУХОВНЫХ
- Помнить, что самые наши добрые дела суть дар Божий, так как только при помощи Его благодати мы можем совершать их. А возноситься чужими украшениями недостойно и безумно. «Ты мог бы, – говорит он, – возноситься теми добродетелями, которые бы ты совершил или до своего рождения, или без помощи разума и тела, так как и бытие, и разум, и самое тело – все это дар Божий».
- Не забывать, что конец венчает дело и что неизвестно еще, не погубим ли мы награды за подвиги целой нашей жизни каким-нибудь поздним падением. В Евангелии есть пример, что некто и на браке возлежал, но после по рукам и ногам был связан и во тьму кромешную ввержен.
- Читать книги, повествующие о добродетелях Святых Отцов, подвиги которых кажутся превышающими самую природу. «Если мы сравним свои дела с делами этих великих светильников, то найдем, что мы еще и не вступали на путь их тщательного жития, и обета своего не соблюли, как бы следовало».
- Постоянно иметь в памяти свои грехопадения. «Гордость, – говорит Преподобный, – рождается от забвения своих грехопадений, и напротив, от памятования их снискивается смиренномудрие».
- «Ничто так не противостоит кающимся, как их собственная возмутительная ярость, поскольку исправление нравов требует многого смиренномудрия».
- См.об этом: Иоанн Кассиан Римлянин. О восьми порочных помыслах. // Христианское чтение, 1839.
Часть III
ПОДВИГИ ОБНОВЛЕНИЯ ДУХА
Но не здесь еще конец всем трудам подвижника. И горе ему, если он этим ограничит свою деятельность, на этом остановится и успокоится. Впереди ожидает его еще труд восстановления в своей душе поврежденного грехом образа Божия. По слову апостола, христианин-подвижник должен не только отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, но и обновиться духом ума своего и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины (Еф.4,22-24). Надо, чтобы не только была очищена душа христианина, но и обновлен и восстановлен в ней образ Божий.
Образ Божий явлен нам в Господе нашем Иисусе Христе (См. Флп.2,6-7), в Котором просияло всякое исполнение Божества телесно – во плоти. И кого предузнал (Господь), тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего – Спасителя нашего (Рим.8,29). Образовать душу по образу Божию, восстановить в ней его – значит не что иное, как изобразить и вселить в ней Христа, значит подражанием Его святейшим свойствам достигнуть в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Еф.4,13).
Христианин-подвижник должен обновить всю свою душу, всем ее силам и способностям должен дать иное, богоподобное направление, иные, богоподобные начала деятельности, так как всю ее проникла греховная порча. Но как прежде, при перечислении подвигов самоочищения преподобный Лествичник называл только грехи важнейшие, коренные, так и здесь в ряд подвигов самообновления он поставляет только подвиги обновления начальных, коренных сил души: ума, воли и чувства. С изменением направления основных сил души естественно должно измениться направление и прочих подчиненных им способностей души.
Преподобный Лествичник начинает с сердца.
Средствами к снисканию этой добродетели преподобный Лествичник полагает:
- Самоиспытание. Кто хочет достигнуть смирения, то пусть не перестает входить в свою совесть, пусть непрестанно и беспристрастно рассматривает все свои поступки, слова, мысли, намерения, правила и замыслы. Силу и действенность этого средства нельзя не видеть с первого раза. Если смирение есть уничижение себя в своих собственных глазах, то испытание своей совести – лучший к тому способ, так как оно может открыть во всей наготе всю духовную бедность и нищету человека, всю его нечистоту, растленность и безответность пред Богом, всю слабость и несостоятельность его собственных сил во всяком деле, а тем более в деле спасения души.
- Впрочем, для достижения смирения недовольно усмотреть и сознать в себе недостатки, немощи, крайнюю склонность к искушениям, а надо содержать все это непрестанно в своей мысли, всегда помнить, всегда, так сказать, иметь пред своими очами все прошедшие свои грехи, проступки и свою безответность за них пред правосудием Божиим.
- Чтобы яснее и поразительнее видно было наше недостоинство, полезно при рассматривании своей совести не упускать из мысли то, к какой Божественной святости мы призваны, какие высокие добродетели должны и могли бы стяжать при богоданных нам силах, дарованных для жизни и благочестия (2 Пет.1,3). А чтоб не успокаивать себя тою мыслию, будто и все другие не лучше нас, полезно свою жизнь поставлять в сравнение со святою жизнию угодивших Богу и прославленных подвижников, даже с жизнию еще подвизающихся с нами.
- Между более внешними средствами к достижению смирения преподобный Лествичник отличает особенно послушание и убогое состояние, при котором для самого пропитания своего нужно бывает пользоваться сторонней помощью, потому что оба эти средства сокрушают в нас всякое чувство гордости и таким образом пролагают путь истинному смиренномудрию.
- А более всего надо просить Господа Бога, чтобы Сам Он Своею вседействующею благодатию исполнил сердца наши духом смиренномудрия [1].
Рассматриваемой степени преподобный Лествичник посвящает очень много места в своей книге. Не довольствуясь сухим понятием о рассуждении или различении добра и зла, не довольствуясь и указанием средств к стяжанию такой способности, Преподобный для большего вразумления подвижника предлагает многочисленные опыты самого этого рассуждения, подвергает суду разные помыслы и поступки и определяет их нравственное достоинство: добрые ли они или злые; если же некоторые из них сами в себе могут быть и тем и другим, то – в каком случае они будут сообразны со святою волею Божиею, и в каком – нет. По этому случаю он высказывает множество полезнейших истин для подвижника. Но цель сочинения не позволяет нам изложить здесь эти прекрасные опыты [2]. Поэтому мы и переходим прямо к следующей степени.
Предметом двадцать седьмой степени преподобный учитель назначает безмолвие, как средство усмирения помыслов и приведения в благой порядок вообще деятельности сил душевных и восстановления в душе владычества разума. Действительно, безмолвие есть лучшее к этому средство. «Безмолвие, – говорит Преподобный, – есть познание и благоучреждение движений и чувств телесных, безмолвие есть знание своих мыслей».
В любителе безмолвия ум бывает мужественный и строгий, который, стоя при дверях сердца его, недремлющим оком ловит все входящие в него худые помыслы,или отгоняет их, или убивает. Разумеется, осязательно этого доказать нельзя. «Но кто с усердием безмолвствует, – продолжает преподобный учитель, сам глубоко изведавший жизнь безмолвную, – тот понимает это предложенное нами мнение». В другом месте он говорит: «Свойства проходящих разумно безмолвную жизнь, суть следующие: неволнующийся ум, чистая мысль, восхищение ко Господу и расположенность к размышлениям о Божественных предметах, рассудительность». «Упражнение в безмолвном житии есть приведение сердца своего к тому, чтоб оно мыслями не расхищалось». Потому-то и апостол не просто предписывает, но даже умоляет христиан – усердно стараться о том, чтобы жить тихо, т.е. безмолвствовать (1 Сол.4,11).
Безмолвие может быть двух родов: как особенный образ жизни иноческой, состоящей в постоянном и совершенном уединении, в удалении даже от общения иноческого; и как частное правило жизни, которое может выполнять и всякий ревнитель благочестия и которое состоит в возможном удалении от всего, что может развлекать и рассеявать. Та цель, для которой безмолвие предлагается здесь подвижнику, в полной мере достигается только безмолвием первого рода, которое называется отшельничеством. Потому Преподобный, говоря о безмолвии, и имеет в виду безмолвие именно такого рода.
Это, однако ж, не значит, что отшельничество безусловно необходимо для всех и каждого, кто только желает освободиться от бури помыслов. Будучи само по себе средством к тому вернейшим, оно может иногда оказываться средством погибельным, так как жизнь безмолвная соединена с крайними затруднениями и опасностями, преодоление которых не всякому может быть по силам.
«Безмолвие, – говорит Преподобный, – неискусных людей погубляет». Поэтому оно может быть полезно только для немногих, уже преуспевших, а для большей части лучше вовсе не прибегать к столь опасной мере, чтобы не сделаться для врагов своих предметом смеха, а для прочих подвижников предметом соблазна. «Никто да не дерзает направлять своих стоп к безмолвию, когда он еще подвержен гордости, лицемерию и памятозлобию, чтобы вместо ожидаемой пользы не навести на себя одного только безумия». Таким подвижникам полезнее будет упражняться в безмолвии последнего рода, так как и оно, хотя не в такой мере, как отшельничество, однако же может приводить к желаемой цели.
Если преподобный наш учитель в этой степени старается раскрыть образ жизни безмолвной, уединенной, то единственно для того, чтобы дать о ней какое-то понятие для тех, кто способен проходить ее, а вовсе не в виде побуждения к ней всех подвижников. Напротив, он даже боится много любомудрствовать и распространяться об этом роде жизни, чтобы не приняли слов его за призыв к ней каждого инока, и старается уверить, что и для тех, кто в общежитии мужественно подвизается, сплетаются такие же венцы, какие и для живущих в уединении.
«Молитва, – говорит Преподобный, – есть непрестанное действие возношения мыслей гор`е, сообщение и соединение человека с Богом, или восхищение всей нашей души ко Господу» [3].
Для того, чтобы наша молитва была богоугодна, надо прежде совершения ее приготовить душу свою приведением в порядок и настроением к благоговению всех ее способностей, как и премудрый советует: прежде, нежели начнешь молиться, приготовь себя, и не будь, как человек, искушающий Господа (См. Сир.18,23).
Явившись же и представ лицу Божию, мы должны стоять пред Ним с благоговением и душою, свободною от всех посторонних забот и помыслов [4], помня: если тот, кто законному Царю предстоя, отвратит лице свое от своего Государя и начнет разговаривать с его врагами, бывает ему ненавистен, так и Богу противен тот молитвенник, который при молитве занимается помыслами, и особенно помыслами нечистыми; с сокрушением, трепетом и незлобием сердца, как преступники пред праведным Судиею, Который милует только милующего; с сыновним дерзновением, как пред Отцем милосердым, которое, однако ж, не должно выходить из границ, но должно быть умеряемо смиренномудрием.
Предметом нашей молитвы должно быть или славословие и благодарение Богу за Его бесчисленные к нам благодеяния, или предложение прошений, прежде всего и более всего о нуждах духовных и потом о нуждах телесных. Постоянным же и главным предметом этих прошений должно быть прошение об оставлении грехов.
При этом нужно соблюдать одно правило благоразумия, предписываемое Преподобным: «Не исчисляй подробно при молитве своей всех телесных пороков, каковы они сами в себе, чтобы тебе самому клеветником не сделаться».
По просьбе другого можно усердно молиться о его спасении даже и тому, кто не стяжал еще дара молитвы. Но и здесь нужно также помнить иноку одно правило благоразумия, указываемое Преподобным: «Опасайся без рассуждения молиться за всякую женщину, чтобы враг не сделал на тебя нападения с другой стороны».
«Хотя бы, – говорит Преподобный, – ты вошел на самый верх лествицы добродетелей, однако всегда молись об оставлении своих прегрешений, подражая апостолу Павлу, который при всей своей святости почитал себя первым грешником» (См. 1 Тим.1,15).
Что касается внешних действий молитвы, каковы наружные изъявления телесные, слова и т.п., то они составляют действительную ее принадлежность, как необходимое выражение внутренних благоговейных молитвенных расположений, и вместе с тем являются средствами возбуждения их. Совершать их надо с усердием и неленостно. В частности, в выражении молитв словами Преподобный советует избегать многословия (См. Сир.7,14) и красноречия, так как и то, и другое совершенно бесполезно само по себе и может развлекать.
Вообще же молитвою надо заниматься усердно и постоянно (См. 1 Сол.5,12; Еф.6,18), пребывать в ней особенно в те счастливые минуты, когда от нее чувствуется некоторое внутреннее услаждение: «Так как, – говорит Преподобный, – в то время вместе с нами молится Ангел-Хранитель» и, может быть, такого времени, столь удобного к прощению грехов наших, в другой раз во всю жизнь свою не получим. Непозволительно отлагать молитву из-за какого-нибудь обыкновенного дела, это можно позволить разве только ради отправления нужнейших духовных дел. Непростительно не только совсем оставлять молитву, но и немного ослаблять ее, даже в тех случаях, когда, молясь долгое время, прошения своего не получаем (См. Кол.4,2). «Впрочем, – заключает Преподобный, – молитве нельзя научиться из книг, надо упражняться в ней, и только тогда узнаем ее достоинство».
Вера, в смысле познания Бога, стяжается чистотою сердца и любовию.
- «Да упражняемся, – говорит Преподобный, – в молитвах и прошениях до тех пор, пока Божиим содействием, чрез смиренные и уничиженные свои упражнения, не освободим ладьи души своей из всегда свирепеющего морягордости».
- Для примера можно указать на следующие рассуждения Преподобного: «Во всех твоих предприятиях и поступках, как послушнических, так и других, как наружных, так и внутренних, держись такого правила, – соответствуют ли они Божию намерению или нет? Как это можно узнать? Например, если мы, при вступлении в иночество, начнем упражняться в каком-либо деле, и если, несмотря на то, не будем ощущать в себе смирения в большей мере, чем имели его прежде, то, кажется, такое дело с волею Божиею несогласно, малое ли то будет дело или великое». «Малая искра целый лес сожигает; так – малое послабление весь труд твой портит». «Иноческая жизнь, как в отношении к делам, так и в отношении к словам, к помышлениям и движениям душевным, от искреннего сердца должна быть провождаема». «Ибо если благого произволения положено не будет, то дела добрые воспоследовать не могут».
- «Какое благо, – восклицает Преподобный в другом месте, – какое благо может быть выше, чем прилепляться ко Господу (разумея здесь именно молитву) и пребывать с Ним в неразрывном союзе?!»
- Правило это нарушается и молитва наша бывает богопротивна и служит нам в грех: 1) когда во время нашего предстояния Богу воображаются в нашем уме непристойные мечтания; 2) когда мысль бесчувственно всюду бродит; 3) когда какое-нибудь постороннее мечтание входит в душу и 4) когда предаемся суетным заботам.
ЧТО НЕОБХОДИМО ДЛЯ СПАСЕНИЯ?
Из записок в Бозе почившего афонского иеромонаха Арсения
- Иметь твердую православную веру, как учит мать наша Святая Церковь: никаким расколам и ересям не следовать, ибо оные приводят к погибели.
- Чаще посещать храм Божий и с усердием молиться, помнить, где стоим и зачем пришли. Крестное знамение полагать на себя правильно. Если кто в храме Господнем стоит небрежно и всякое Божие дело совершает нерадиво, таковой наводит на себя гнев Божий, по сказанному в Священном Писании: проклят всяк творящий дело Господне с небрежением. Подобно сему, гневу Божию подлежат и те, кои в своих делах не на Бога надеются, а на себя или на людей: сердце их, как говорит Священное Писание, отступило от Господа.
- Посты или постные дни строго наблюдать и всего более опасаться и воздерживаться от неумеренного употребления горячих напитков и происходящей от них блудной страсти, чрез что много людей погибает. Таковые, без покаяния умершие, вечно будут гореть в геенне огненной, где будет плач и скрежет зубов.
- Каждыый год должно говеть в Великий пост, а кто может, то и в прочие посты должно говеть, – это большая помощь к спасению души и неоцененный дар Божий.
- Иметь со всеми любовь, жить в мире и согласии, а с кем кто находится во вражде, то молитву таковых не приемлет Бог. Если бы ты и не виноват был, но первый поспеши примириться, и за это от Бога получишь награду, по слову Св. Евангелия: блажени миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся (Мф.5,9). Если кто не имеет любви к ближним, то ни посты его, ни молитвы, и ничто не угодно Господу.
- Никого не осуждать, а себя считать хуже и грешнее всех, никому ни в чем не завидовать, родителей своих и всех старших почитать. Кого видим грешащего, сожалеть о нем и помолиться Богу за него, а не осуждать. Кто кого осуждает, тот грехи его на себя возлагает.
- Чужого не брать и не желать, а своим делиться с неимущим по силе своей. Дающего рука не оскудеет – сказано в Священном Писании.
- Не божиться, не лгать, не клеветать, не празднословить, не кощунствовать, – это ведет к пагубе души. Снам, ворожбам и разным приметам не верить, – все это бесовские козни.
- Посещать и утешать больных и скорбных, удерживать от погибели заблудших, пьяниц и распутников вразумлять, что они вечно будут гореть в огне геенском. Если кто погибающего наставит на путь спасения, то таковому великая награда в этом и будущем веке.
- Чаще помнить смертный час и просить Бога даровать христианскую кончину, ибо за гробом нет покаяния; здесь должно слезно каятся, умолять Бога, пока есть время, не надеяться ни на какие дела свои, а на единое милосердие Божие, ибо без Бога мы не можем сами ни одной добродетели совершить. Если что делаем доброе, но относим оное к себе, к своему старанию, то уподобляемся тогда упоминаемому в святом Евангелии фарисею. Должно все доброе, сделанное нами, относить к Богу.
- Чаще и усерднее со слезами молиться Богу, просить прощения грехов своих, каждый час читать про себя молитву «Богородице Дево, радуйся!» до конца и каждый день, назначив себе время удобное, обдумывать жизнь свою: каково живем, и смертный час приводить себе на память – ибо неизвестно, когда постигнет человека оный час – и быть к нему готовым каждый день. Кто будет все это исполнять, то спасет душу свою.
Нема коментара:
Постави коментар